Михаил Врубель. После концерта. 1905 г.
Портрет Надежды Ивановны Забелы-Врубель у камина, в платье, исполненном по замыслу художника.
Нельзя назвать эту картину "зимней" в классическом понимании. Ни ребятишек, играющих в снежки в шапках-ушанках, ни людей, пробирающихся сквозь вьюгу и холод, здесь нет. Лишь камин, ярким пятном красно-желтых искр, говорит о том, что за окном вероятнее всего лежит снег, а мороз рисует причудливые узоры на окнах. Но все же для меня это очень "зимняя" картина. Она не была закончена художником и это дает возможность создать историю самому. Данное произведение дает ощущение зимы где-то по ту сторону картины. Чувство красных пылающих от мороза щек, замерших на холоде ладошек и запутавшихся в волосах снежинок. Глядя на Надежду Ивановну хочется ей подражать. Хочется в таком же убранстве придти зимним вечером с мороза, снять тяжелые верхние одежды и комфортно расположиться у камина, с доносящимся скрипом дров, в удобном кресле.
Незавершенность картины указывает на многомерность ее смысла. Таким образом у современников есть свой взгляд на произведение. Они видят в нем трагичность, представленном в лице уставшей после выступления Надежды Ивановны. А искры огня в камине видятся им контрастом к лишенной огонька Надежды. На момент написания картины Врубель действительно находился в тяжелом душевном состоянии. К 1905 году он уже несколько раз бывал в лечебницах. Врубель писал "После концерта" медленно угасая, почти ничего не видя и путая краски. Он переживал смерть сына, свою неспособность творить в полной мере и приступы душевного расстройства. Надежда Ивановна всеми силами поддерживала его. Уставшая после концертов, позировала Врубелю в созданных им для нее платьях. Сделанные Врубелем, по воспоминаниям очевидцев, а именно сестры художника А. А. Врубель, они были невероятной красоты. Пышные, богатые убранством ткани в несколько слоев, но жутко неудобные. Надежда Ивановна терпела все неудобства, но на картине Врубель изобразил все, что она скрывала за своей безмятежностью: утрату, боль, усталость и отчаяние.
Государственная Третьяковская Галерея, Москва